Надо было встать ночью, чтобы в полной красе и с соответствующими эмоциями записать те идеи, что казались мне осуществимыми проще простого. Но в том-то и дело: этим мыслям только ночью, во тьме и тишине, и появляться – днем при одном воспоминании становится противно. Не стыдно, именно противно. О ночь – покров для темных, грешных, жестоких помыслов и дел… Не зря тебе пели гимны….
А дело в том, что однажды я проснулась с легкой, немного даже нежной тоской за тех, кого я приручила…
Я из разряда тех людей, которых за все болит сердце: за распространение ядерного оружия, за таяние льдов в Антарктиде, компьютеризацию сознания – да мало ли бед в нашем мире, из-за которых надо попереживать! Если бы еще полезный выход был от этих переживаний, то, наверное, я бы спасла цивилизацию от гибели, к которой она так целеустремленно катится. А еще я всегда чувствую ответственность за человека, который вошел в мою жизнь – при этом не обязательно понимать, что вошел он прочно и надолго: любое нарушение моего социального панциря – и если дело касается души/сердца/разума. Привыкла щадить чужие чувства, со всеми вежлива, никого не посылаю (по крайней мере, в открытой форме). Наверное, неправильно так поступать в нашем прагматично-эгоистичном мире, ведь немало находится тех, кто с удовольствием садится на шею. Не следует быть доброй и милосердной, но как-то не получается пока пускать чужие интересы по левому борту. Особенно если они касаются меня. Ну не могу лишить человека возможности общаться со мной, если это общение приносит ему положительные эмоции. Даже если человек мне неинтересен или, более того, неприятен. Странно, нелогично, мазохизм какой-то. Проклятая вежливость и забота о ближнем. Видимо, из-за того, что я на собственном опыте убедилась, как бывает болезненно безразличие того, кого ты считаешь по меньшей мере целой Вселенной.
А тут еще капнули на мою чувствительную совесть: мол, разборчивая ты больно, Звягинцева ни во что не ставишь. И проснулась я со смутным чувством вины: не звонила уж больше месяца. А он, может быть, страдает… Аргумент против: если бы я его хоть как-то интересовала, мог бы и сам позвонить – номер все тот же, да и я не уехала на другой край земли. Но вот еще что: Женя очень похож на меня «по покрою» человеческой сущности, поэтому о мотивах его поступков я могу судить по себе. И тогда получается… Вариант первый: получив от тети Вали разгон, он со мной повстречался для виду, чтобы не расстраивать «сваху» и «потенциальную невесту», но на самом деле решил, что девушка я хорошая, но правильная до зевоты. Вариант второй: он ждет моей инициативы. Я ведь тоже могу долго-долго ждать, страдать от неизвестности, мучиться домыслами. Потом, как правило, пишу письмо, но с этим Евгением не прокатит предлог вроде рождественской открытки.
А что если таково мое предназначение – составить его судьбу? Я могу сделать человека счастливым – это ведь так много… Любопытно, бывает так, чтобы в паре подходила только одна половинка, а вторая подстраивалась и терпела – и при этом оба жили бы вполне мирно и счастливо? А потом из привычки вырастет любовь… тут же выяснилось, что любовь – это не то, что мы думаем, ага. Бурлящая эндорфинами кровь, сладко ёкающее сердце, шальная улыбка от одной лишь мысли о Нем – нифига это не любовь. Что тогда? Определение пока не придумано. Как не наполнен конкретным смыслом имеющийся термин «настоящая любовь». Нет-нет, описанные выше химико-физиологические реакции невозможны для меня по соображениям моральным и рациональным: во-первых, унизительно обманывать человека в лучших чувствах, притворяясь любящей. Во-вторых, жаль терять жизненное время на бесчестную игру, когда можно без оглядки броситься в океан эмоций и жить наразрыв, в ритме танго, в вечном пламени, без отдыха для сердца и ума. Жить по-настоящему. Я слишком дорожу своей эмоциональной свободой, чтобы принести ее в жертву счастью другого.
А вообще, это гипертрофированное чувство долга доведет меня: можно ли настолько, до абсурда, быть отзывчивой и податливой, чтобы забывать себя в другом, добровольно отказываться от индивидуальности?