Не припомню точно, откуда узнала об этой книге - кажется, цитаты из нее были использованы в оформлении одной из больших выставок поледних лет. Привлеченная удачно выбранными яркими изречениями, я захетал узнать, как же может писать художник не на холсте, словами, а не краской. 
Во мне присутствует некая странная добропорядочность в отношении книг, которая выражается в установке "книга должна быть прочитана от начала и до конца". Поэтому за "Далекое близкое" я взялась основательно и серьезно, прямо с первой строки вступительной статьи. Статья оказалась чрезвычайно обстоятельной (читай "нудной") и слишком вступительной, так что собственно до текста никак было не добраться, и в итоге я оставила эту книгу до более подходящего настроения, когда мне станет в радость столь неторопливое повествование. 
Такое настроение пришло, и я решила, что уж лучше его удовлетворить чтением настоящей бумажной книги, а не электронным эрзацем. В "Маяковке" издание нашлось с трудом - библиотекарь принесла мне откуда-то из неведомых недр экземпляр чуть ли не читального зала. Тут мои ожидания несколько поблекли перед реальностью, литературный труд Репина хотя бы уже объемом своим (который невозможно оценить в полной мере в электронном варианте) вызывал уважительный трепет. Добротное издание 1986г., на плотной гладкой мелованной бумаге, крупного формата (70*90/16) основательно отягчало плечо и предвещало спокойные домашние вечера под светом настольной лампы...
Повествование Репина - легкое, живое, по-человечески простое, доверительно-беседное. Его слог, выдающий прекрасно эрудированного, начитанного человека, и манера подачи, доброжелательная, светлая, местами ироничная, моментально увлекают. Читаешь с удовольствием, сопереживая, внимательно следя за разворачивающейся историей, не замечая времени -  и вдруг видишь, что пошла 130-я страница. 
Будучи человеком не сильно искушенным в истории искусства и его создателей, открыла для себя некоторое количество интересных фактов прямо из первых рук. Так, не без удивления прочитала, что Репин происходил из простой семьи, родился на Украине, в военном поселении - это, пожалуй, новость для меня, человека, который живет в 50 км от музея-усадьбы художника "Пенаты". Любопытен обзор Академии художеств глазами Репина, в котором это заведение предстает не сияющим Олимпом, питомником талантов, а весьма консервативным, закоснелым вузом, для которого любое отступление от раз и навсегда установленного идеала и манеры предосудительно. Репин рассказывает об энтузиасте Крамском, без этой вот тяжелой витиеватой мавзолейной мадригальности, а с живым, неподдельным восхищением и точно с таким же искренним огорчением - о перемене, произошедшей в Учителе, который из пылающего, энергичного, не знающего покоя и уныния художника превратился в респектабельного, скучного барина, от которого стали отворачиваться прежние товарищи. Репина не устаешь слушать, потому что в "Далеком и близком" он говорит об общепонятных вещах и проблемах, с которыми может встретиться любой человек - касается и семейного быта, и вопросов заработка,  и политических событий, и посторения карьеры, и дружбы, и увлечений. Конечно, многие темы затрагиваются в контексте творчества, художественной работы, однако Репин при этом остается для читателя обычным, равным человеком, он не стремится создать себе вольно или невольно образ недоступного небожителя, осиянного талантом живописца. Вообще сквозь переплет своей повести Репин предстает натурой доброй, открытой, мягкой, не склонной к осуждению и злословию. Он кажется бесхитростным, в чем-то - житейски-неуклюжим и как будто застенчивым. Ему присуще небольшое тщеславие, толика самолюбования, когда он вспоминает о своих успехах, но эти качества выражаются так растушеванно, они так сглажены некоторой самоиронией, что не вызывают неприятия. 
Что меня более всего привлекло в "Далеком и близком" - это язык повествования. Репин, будучи живописцем, питомцем и тружеником другой сферы,   оказался не испорчен литературной огранкой,  а потому в его речи встречаются изумительные образы, простонародные, но чрезвычайно меткие словечки, он остер на язык, но очень деликатно, без злобы, и в целом его речь обладает высокой изобразительностью, своеобразностью. Как вам?
Глаза, прорезанные осокой (у калмыка). 
Больше всего выделялись малороссияне: с особенной развязностью они громко и певуче не умели молчать. 
....остроумный и розовый смех перловых зубов.
хокал на сапоги (чтобы начистить)
Вот стала выбирать особо яркие примеры и понимаю, что это бесполезно - только портить. Книгу эту нужно читать целиком, потоком, чтобы полностью чувствовать вкус, видеть всю палитру.