Listen how calmly I can tell you the whole story
«Я исповедуюсь», безусловно, достоин рекомендации, отдельного упоминания и совершенно показан к прочтению ценителям неспешной, многослойной, глубоко личной литературы. Масштаб романа внушает уважение – 736 страниц на бумаге, а в электронной версии так и все 1184. При этом текст так быстро поглощается, что иной раз нарочно тормозишь себя, заставляешь отложить книгу, растягиваешь удовольствие, чтобы на потом оставалось побольше.
Из достоинств прежде всего я хочу выделить язык романа. Перевод просто изумительный – это та простота и ясность слога, которая достигается лишь многолетней сложной практикой. Я не знаю, насколько сложен каталанский язык для перевода, насколько «технические возможности» русского позволяют без потерь перетолковать все оттенки и нюансы оригинала, однако судя по тому, что эта история цепляет каждым словом, переводчики справились со своей задачей на славу.
Поначалу манера повествования кажется сложной: рассказ молниеносно, за одно слово, перескакивает из одной эпохи в другую, от одной темы к другой, участники диалога меняются со следующей строчки… Но стоит только войти в ритм текста, как ты чувствуешь, что течение этой реки тебя подхватило и легко повлекло за собой, и ты с удовольствием покачиваешься на волнах, то оказываясь на гребне, то плавно соскальзывая вниз. Остается только изумляться, с каким мастерством автор уловил и воплотил в тексте особенность мышления ребенка и человека, склонного пропадать в бесконечных чертогах разума – вот он здесь, в реальности, а в следующую секунду ведет про себя беседу с воображаемыми друзьями или моделирует разговор с другом или отцом. И уже позднее, пройдя энную часть романа и узнав о том, какую беду уготовала судьба этому обширному, развитому, запасливому разуму, ты понимаешь, насколько продумана и оправдана была эта дерганная, отрывочная, эпизодическая манера изложения.
Особое удовольствие, связанное с этим романом – отслеживать взаимосвязь разноудаленных друг от друга людей, буквально вращающихся по разным орбитам. Как через владение той или иной вещью, через событие и местонахождение люди оказываются объединены запутанной и крепкой паутиной судьбы. Ближе к середине романа я искренне пожалела, что поленилась с самой первой страницы начать чертить эту сетку от имени к имени – кто знает, вдруг в финале она сложилась бы в осмысленный узор? Пожалуй, я не удивилась бы.
Из достоинств прежде всего я хочу выделить язык романа. Перевод просто изумительный – это та простота и ясность слога, которая достигается лишь многолетней сложной практикой. Я не знаю, насколько сложен каталанский язык для перевода, насколько «технические возможности» русского позволяют без потерь перетолковать все оттенки и нюансы оригинала, однако судя по тому, что эта история цепляет каждым словом, переводчики справились со своей задачей на славу.
Поначалу манера повествования кажется сложной: рассказ молниеносно, за одно слово, перескакивает из одной эпохи в другую, от одной темы к другой, участники диалога меняются со следующей строчки… Но стоит только войти в ритм текста, как ты чувствуешь, что течение этой реки тебя подхватило и легко повлекло за собой, и ты с удовольствием покачиваешься на волнах, то оказываясь на гребне, то плавно соскальзывая вниз. Остается только изумляться, с каким мастерством автор уловил и воплотил в тексте особенность мышления ребенка и человека, склонного пропадать в бесконечных чертогах разума – вот он здесь, в реальности, а в следующую секунду ведет про себя беседу с воображаемыми друзьями или моделирует разговор с другом или отцом. И уже позднее, пройдя энную часть романа и узнав о том, какую беду уготовала судьба этому обширному, развитому, запасливому разуму, ты понимаешь, насколько продумана и оправдана была эта дерганная, отрывочная, эпизодическая манера изложения.
Особое удовольствие, связанное с этим романом – отслеживать взаимосвязь разноудаленных друг от друга людей, буквально вращающихся по разным орбитам. Как через владение той или иной вещью, через событие и местонахождение люди оказываются объединены запутанной и крепкой паутиной судьбы. Ближе к середине романа я искренне пожалела, что поленилась с самой первой страницы начать чертить эту сетку от имени к имени – кто знает, вдруг в финале она сложилась бы в осмысленный узор? Пожалуй, я не удивилась бы.