Небольшое лирическое вступление о культуре Скандинавии вообще (так, наблюдения). Ей присущи две особенности: во-первых, свобода от понятия "как надо, чтобы было по-европейски". Ну не работают здесь общепринятые стереотипы, ярлыки, правила и пр. Определенная изолированность от континентальной Европы оберегла скандинавов от разного рода табу и заставила искать собственные средства выразительности. Знатоки утвердают, что именно по этой причине шведское порно - одно из самых отвязных. По этой причине скандинавское искусство осмеливает говорить на те темы, которые не являются широко обсуждаемыми в прочем цивилизованном мире, и говорить теми словами, которые оно считает нужными.
Во-вторых, североевропейские страны, в частности, Швеция, были и остаются закрытыми для культурной экспансии Запада (даром, что ли, они социализм построили?), причем в очень интересном разрезе. Они никогда не противостояли веяниям из-за Атлантики, никогда специально не ограничивали наплыв продуктов киноиндустрии, музыки, литературы, моды и пр.- да и как это сделать в условиях почти единого мира? Просто все эти "подарки" из-за бугра никогда не возводились в Швеции (еще раз подчеркну, что рассматриваю ее одну ради удобства. Прочие скандинавские страны, за исключением разве что Дании, ведут себя точно так же) в статус настолько культовых, чтобы бездумно ассимилировать их в собственную культуру. Всегда шведы находят, что из родного и понятного можно противопоставить зарубежному. И конкуренция здесь, похоже, не в пользу пришлого. Да, шведы смотрят американские блокбастеры - но как-то не стремятся подражать, снимая собственное кино. Зачастую фильмы просто не озвучиваются по-шведски, достаточно субтитров. "И вообще, - говорят шведы, - у нас есть Бергман, Таге и Хассе, Лукас Мудисон, Юсеф Фарес - на том наше киноискусство и держится". Да, шведская молодежь наверняка слушает что-нибудь из ныне модного и повсюду играющего, но любовь к шведскому джазу и "музыке окраин" все же перевешивает. Да, шведы читают мировые бестселлеры, но, как правило, на английском. Переводится только заведомая нетленка, типа Толкина, Роулинг и Переса-Реверте, которую можно безбоязненно оставить в родном литературном пространстве - это же не бульварные книжицы, тоннами выпускаемые излишне плодовитыми писаками. Опять же, дело в том, что у них уже есть оригинальная литература, которой стоит гордиться: Стриндберг, Линдгрен, Лагерлёф, Юнас Гарделль, Юнас Кимири и др. В том числе, Юн Линдквист.

Бывший фокусник и артист жанра стэндап камеди, Линдквист всерьез занялся литературой в 2004 году, написав роман о вампирах "Впусти меня" (коий был экранизирован и в прошлом году даже шел в Доме кино). Затем родилась жуткая сказка "Блаженны мертвые", причем успех ее был таков, что 4 шведские гос.телекомпании и 16 продессеров боролись за право снимать по ней фильм.
Итак, немного о сюжете. Стокгольм, середина августа. Стоит небывалая жара, город угнетает электромагнитная аномалия. Люди мучаются мигренью, электроприборы отказываются выключаться, город тихонько сходит с ума. И тут, как будто мало Стокгольму проблем из-за погоды (а может быть, именно из-за них) начинают оживать мертвецы. Оживать и рваться к своим ныне живущим родственникам. Этакий Апокалипсис в ограниченных масштабах. Автор очень, я бы сказала, "аппетитно", со всеми физиологическими подробностями, описывает вернувшихся, но, несмотря на это, оторваться от чтения невозможно. Линдквист умело обходит кажущуюся неизбежной при таком сюжете идею о злобных зомби - он подает это тотальное воскресение, как неизвестное пока науке явление. Минимум мистики. Напротив, постоянные попытки найти рациональное объяснение происходящему. Вставки в форме репортажей, отчетов экстренных комиссий и прочей документации только добавляют правдоподобия и словно бы "приземляют" повествование. Очень верный ход - писать не ради самого ужаса, а ради того, чтобы изобразить реакцию современного человека, привыкшего иметь твердую почву логики под ногами, в условиях, противоречащих здравому смыслу. Все правильно. Случилась буря - мы ищем климатические предпосылки. Случился теракт - мы перебираем геополитические связи. А вот воскресли мертвецы... Глобальное потепление? Происки антиглобалистов? Диверсия неуспокоившихся стран соц.лагеря? И в Линдквиста те, кто не свихнулся от ужаса, будут гадать так, пока не придумают себе спасительное объяснение про энзимы, обмен веществ и пр.
В центре повествования - несколько человек, каждый из которых пережил утрату родственника и его возвращение. Перед читателем предстает палитра разнообразных эмоций. Давид Зеттерберг, жена которого разбилась в автокатастрофе и оставила его с маленьким сыном, пребывает в полной растерянности - как может быть та, которую он любил больше жизни, о здоровье которой молился, этим существом с развороченным телом, с пустым взглядом, механическим голосом? Густав Малер, потерявший внука, использует шанс, чтобы вернуть его и, может быть, таким образом помириться с дочерью, но испытывает лишь разочарование, понимая, что полуистлевшая телесная оболочка не станет прежним Элиасом. Эльви, несколько лет ухаживавшая за тяжело больным мужем, досадует на его возвращение - сколько времени она мучилась с ним живым, и вот он мертвым снова пришел, создавая проблему. Ее внучка Флора, гот то, фанатка Мэрилина Мэнсона, проявляющая склонность к саморазрушению, просто пытается разобраться в том, что она долгое время почитала за свою сущность - она пытается понять Смерть. И в конечном счете, ей это удается, ибо именно Флора первой догадается, как отправить оживших обратно.
На мой взгляд, Линдквист на страницах романа произвел очень любопытный умозрительный опыт. Полагаю, каждый, кого смерть лишила родственника/друга/любимого, хотел бы вернуть его, но... люди не осознают, что мечтают о возвращении усопших такими, какими они запомнились. По сути, мы любим не человека, а память, с ним связанную. И уж конечно, нет нам толку от бренного тела, траченного тлением, если это тело не содержит прежней души, если оно не способно говорить с нами, да просто нас воспринимать. "Именно поэтому, - читаем мы между строк, - не надо столь необдуманных желаний. Пусть мёртвые остаются мертвыми. Для обоюдного блага будем существовать в разных мирах." Об этом говорит Богородица в видении, снизошедшем на Эльви.
И еще одна вещь в этом романе - концепция отражения эмоций, иллюстрирующая золотое правило Канта. Как выяснилось, универсальное руководство на все случаи, даже когда не знаешь, как вести себя с вдруг появившимся из небытия родственником.